Дерб спокойно шагнула к мужчине, но тут же перестала дышать, когда сильные руки подхватили ее как пушинку, поставили на сундук и развернули к стене.

− Упрись руками в стену, − велел ей грубый мужской бас.

Дерб подчинилась, чуть отставляя в нетерпении зад и выгибая спину. Она, правда, хотела, чтобы все случилось как можно быстрее, чтобы она навсегда предлежала только Эеншарду Клен Дерве, не просто как наложница, а как его женщина, как будущая мать его детей.

Эеншард провел руками по ее ягодицам, чуть сжимая их пальцами, развел и чуть не плюнул по привычке на узкую дырочку ануса, открывшуюся перед ним, потом опомнился, приблизился к ней и подставил член к влажной щели, разведя пальцами губы, прикрывающие мокрый вход.

− Можешь кричать, если хочешь, − сказал Эеншард и подался вперед, с силой сжимая ее тело и направляя себе навстречу.

И Дерб действительно закричала, когда член целиком одним рывком вошел в нее, но крик ее завершился блаженным выдохом. Ей показалось, что внутри нее все расступилось и сжалось, чтобы принять мужчину целиком, но неприятное ощущение тут же сменялось трепетом. Она упруго сжимала его, когда мужчина начал резко двигаться, сразу набирая темп, выходя почти целиком, а потом врываясь в нее на всю длину, буквально толкая в стену.

Дерб вскрикивала, стонала, царапала стену и чуть не заплакала от восторга, когда мужские руки, отпустив ее бедра, сжали груди, до боли сжимая соски между пальцами. Она вся горела, упругими волнами сжимая мужской член.

Эеншард скалился, дыша ей в затылок, массировал упругую сочную грудь и быстро двигал бедрами. Он уже почти забыл, как приятна бывает женщина, если войти в нее вот так, а теперь желал лишь быстро выплеснуть и гнев, и напряжение, потому двигался все быстрее, буквально бил ее изнутри, наслаждаясь ее сладким кричащим стоном.

У Дерб начинали дрожать ноги от наслаждения, и голова кружилась. Перестав вскрикивать, она единым стоном принимала все его движения, не понимая уже, хорошо ей или плохо от того, что слишком хорошо, а потом она буквально обмякла, чувствуя там, внутри, сильный удар теплой струи и пульсацию члена, от которой все в ней задрожало. Она рухнула бы, если бы мужчина не держал ее.

Резко выйдя из нее, Эеншард опустил ее на пол. Дерб сразу осела устало и обессиленно. Она с надеждой взглянула на принца, а тот спокойно поправил штаны, прикрывая ими мокрый, чуть обмякший член, и шагнул куда-то в сторону. Взяв с маленького столика у кровати золотой обруч, он подошел к девушке и тут же застегнул его на шее Дерб. Девушка невольно коснулась золота на шее, только теперь с волнением и трепетом осознавая, что по-настоящему стала избранной, и теперь была награждена меткой потенциальной матери, теперь Улия будет знать, что она, Дерб, действительно та, кем себя именует, что она заполучила того мужчину, которого выбрала сама.

Улыбаясь, она подняла глаза, но Эеншард, вскрыл еще одну бутылку и подошел к окну.

− Одевайся и уходи, − сказал он, залпом выпивая добрую часть рома.

− Но…

− Завтра придешь, а на сегодня с тебя хватит!

Он не хотел ее слушать, да и видеть не хотел, ощущая странное чувство вины перед этой девочкой и перед той женщиной с белыми волосами, что выходила замуж за другого.

Дерб же ничего не оставалась, кроме как тихо одеться и уйти, сжимая ноги и прикрывая пах рукой, чтобы как можно меньше семени стекало по ее ногам.

9

− Доброе утро, матушка, − нежно проговорила Ленкара, заходя в темную комнату, − Как вам спалось?

Не ожидая ответа, принцесса подошла к большому окну и распахнула шторы. Солнце только начало подниматься. Его лучи, пробираясь сквозь тучи, прорезали небо в низине меж гор, освещая снежную долину. Ленкара любила смотреть на окрестности замка из этого окна, особенно ранним утром, когда темнота медленно отползала к скалам, уступая место свету.

− Ночью была метель, и на небе еще есть тучи, − сообщила она, улыбаясь, − но мне кажется, что день будет ясным. Помнишь, ты говорила, когда я была совсем маленькой, что если на рассвете золотой луч солнца разрежет тучку, то к полудню будет чистое синее небо.

Она улыбалась, оборачиваясь в сторону кровати.

Ее мать уже много лет болела, и каждый день Ленкара, если была в замке, непременно приходила сюда утром. Она знала, что женщина, лежавшая в постели, ей не ответит, знала, что она, скорее всего, ее не слышит. Люди не зря говорили, что королева Вейлара жива лишь потому что Снежный Бог очень сильно любит ее старшую дочь, что молится о ее здравии. Ленкара действительно молилась, и все еще надеялась, что когда-нибудь ее мама, наконец, ответит ей.

− На чем я там остановилась? – спросила принцесса, садясь в кресло у постели.

Она потянулась было за книгой, которую читала матери, но, увидев бледную иссохшую руку, невольно прикоснулась к ней.

Русоволосая Вейлара все еще была прекрасна. Она сильно похудела, щеки впали, серые глаза, словно стеклянные, смотрели в потолок, но ее прежняя благородная красота была очевидной.

Невольно поджав губы, Ленкара сжала руку матери.

− Мне так тебя не хватает, − прошептала она. – Вивьен совсем большая стала, но она не поймет меня, да и отец понять не способен.

Губы у нее задрожали. Все внезапно навалилось на нее. Ей так захотелось, чтобы можно было прибежать к маме и рассказать ей о своих тревогах, чтобы она дала ей мудрый совет, как это было в детстве.

− Не плачь, Лека, ты ведь очень смелая девочка, − говорила она обычно.

Ленкара, стараясь не заплакать, опустила голову на постель матери, касаясь щекой холодной руки, в которой ощущались волны все еще бьющегося в груди сердца.

− Я совсем не хочу замуж, − призналась Ленкара едва слышно. – Леклот, может, и не плохой человек, я бы вела с ним дела, как королева Авелона, но не муж. Знаешь, матушка, я его никогда не полюблю. Вив говорит, что я не могу знать наверняка, а я знаю, он мне смешон. Разве можно любить того, кто кажется тебе нелепым?

Она помолчала, нежно поглаживая кожу материнской ладошки.

− К тому же, я никак не могу забыть того эштарца, − продолжала принцесса, представляя, что мама ее все же слышит. – Отец, конечно, прав. Даже если Эеншард просто выполняет отцовские приказы, он делает это с безупречным профессионализмом. И Вив тоже права, все, что говорят о нем, не может возникнуть случайно. Эштарский принц − страшный человек, я понимаю это, но мое сердце говорит, что его сила − это то оружие, что может служить во благо с куда большей охотой.

Ленкара вздохнула. Ей было немного стыдно за свои мысли, но ей хотелось рассказать все хотя бы матери, которая не слышит и никогда ей не ответит.

− Мне часто снится тот миг, когда он убивает медведя, падает к моим ногам в снег, а я тянусь к нему и прикасаюсь губами, только стражи не появляются, и его крепкие руки с силой обнимают меня, но мне не страшно, мне не больно, я точно знаю, что он никогда не направит на меня свою ярость. Просто знаю.

У Ленкары задрожали губы. Она закрыла глаза, боясь, что с мокрых ресниц начнут срываться слезы.

− Я ведь не люблю его? Правда, матушка?

Слабые пальцы коснулись волос принцессы, стянутых в тугую косу.

Пораженная Ленкара приподняла голову и еще крепче сжала руку матери.

Вейлара смотрела на нее. Ее серые глаза прояснились. Она сделала глубокий вдох и едва различимо улыбнулась, скользя рукой по щеке дочери. Следом за бледным пальцем покатилась слеза.

− Лека, девочка моя, − почти беззвучно прошептала королева.

− Матушка, я позову врача…

Но Вейлара отрицательно качнула головой.

− Обещай мне, Лек…

Женщина задрожала, с трудом втягивая в грудь воздух и звучно выдыхая.

− Обещай мне любить. Ты, рожденная в любви, потому и Бог хранит тебя, он будет хранить твоих детей, если ты будешь любить их отца так же, как я любила Айвана.

− Мама…

Ленкара соскользнула с кресла, падая на колени у кровати.

− Обещай, что будешь любить, кем бы он ни был.