Жрец, худой бледный мужчина, словно ждал его. Он смотрел куда-то мимо Эеншарда, пока принц говорил, а потом холодно заявил:

− Я ничем не могу вам помочь.

Только теперь он взглянул собеседнику в глаза, странно оскалился и продолжил:

− Во-первых, просить отсрочку может отец или опекун, а, насколько мне известно, Его Величество здоров, а значит, ни о какой опеке и речи быть не может. Во-вторых, - мужчина резко перешел на шепот, − ваш брат запретил мне даже говорить с вами, а я дорожу своим положением и не хочу его терять при Эймаре третьем.

− По-вашему, мальчишка должен умереть только потому, что вашей заднице будет мягче сидеть? – сквозь зубы прошипел Эеншард.

− Вы забываетесь!

− Это вы забываете, кому служите! – рявкнул Эеншард, указывая на статую Бога. – Вот он, ваш повелитель, и он требует от вас защищать права тех, кто может нести его знамя в мире людей!

Жрец презрительно фыркнул.

− Для человека, прошедшего испытание только потому, что один из львов был опоен ядом, вы слишком пафосно выражаетесь. Подите вон, Ваше Высочество третий принц, и радуйтесь, что ваш брат защищает вас.

Развернувшись спиной, жрец пошел прочь.

Эеншарда буквально потрясывало от гнева. Выходило, Эймар был в сговоре с религиозной ветвью местной власти, и с самого начала собирался убить Кранта. Осознание этого заставило его быстро вернуться во дворец и сразу же направится в кабинет наследника.

Без стука он зашел к брату, буквально отодвинув мальчика-слугу, что пытался его остановить.

Эймар, посмотрел на него, затем на министра, сидевшего в кресле, медленно встал и спокойно произнес:

− Оставьте нас, сир, продолжим завтра. Мне, кажется, надо поговорить с братом.

Министру оставалось только почтительно поклониться и выйти, на ходу растерянно осмотрев Эеншарда. Принц был уже заметно растрепан, на белой рубашке виднелись следы крови. Он даже не подумал о том, что стоит переодеться и, хмурясь, смотрел на Эймара.

− Ты успел добежать до храма? – спросил наследник, улыбаясь, как только они остались вдвоем. – Устал? Может, воды?

− Прекрати! Ты обещал сохранить им жизнь!

− Я? – наследник откровенно удивился. – Я обещал подумать, и решил, что Эрт может жить, а вот Крант вырастет в еще одного Артаса, поэтому он мне не нужен. Хочет жить − пусть сгниет в красной мантии от старости, без прав на власть.

Эеншард оскалился. Он никогда прежде не думал, что эта древняя традиция может стать столь страшным оружием. Каждый эштарский мальчик должен был доказать, что может быть воином, тем самым защитить свои права на имущество, власть и женщин, а если нет, то или умереть сразу или стать одним из жрецов, без права на еще один шанс. Эеншарду всегда казалось, что для по-настоящему слабых это действительно выход и надежный способ иметь кров и пищу, но Крант никак не заслуживал подобного. При всей его нелюбви к боям, он был достаточно силен. Волк мог его ранить, укусить, как укусил он когда-то самого Эеншарда, оставив тот шрам на запястье. Шадиф тогда долго смеялся, а маленькому принцу было обидно, теперь же он понимал, что все это мелочи. Крант убил бы волка и получил свои права, но он был так же умен, как его единокровный брат.

Скалясь, Эеншард все же спросил:

− Значит, ты признаешь, что убил Артаса?

Эймар рассмеялся и внезапно выхватил меч. Эеншард быстро отступил и тут же уперся в стену, поспешно понимая, что, думая о Кранте, совсем забыл о себе и явился сюда безоружным.

Наследник смеялся, лезвие меча почти касалось шеи Эеншарда.

− Я отвечу на твой вопрос, − сказал он. – Я вообще расскажу тебе очень многое, если ты закроешь свой рот и будешь безропотно слушаться.

Эймар приблизился, медленно поворачивая меч и касаясь шеи, но не раня ее. Он улыбался так же зловеще, как делал это их отец. Он оказался совсем рядом, внимательно посмотрел Эеншарду в глаза, и только потом заговорил:

− Артаса убил не я, хотя, конечно, я приложил к этому руку. Его убил Эраст!

Губы Эеншарда дрогнули, и это развеселило наследника еще больше.

− Я пообещал ему, что позволю править захваченным Фретом, если он убьет Артаса, и этот мальчишка поверил, а потом подкупленный врач отрезал ему ногу вместо того, чтобы ее лечить, сделав все так, чтобы никто не сомневался в правильности его решения. Оставалось только шепнуть отцу на ухо пару слов, и Шардар прирезал его как щенка, а я просто убрал исполнителя грязной работы. Злишься? Злись, ты должен сейчас злиться, только не двигайся, а то рука моя может дрогнуть.

Он усмехнулся, резко дергая рукав на рубашке Эеншарда. Шов тут же разошелся, и рукав просто съехал на пол. Третий принц смотрел на брата. Он упустил момент, когда можно было сопротивляться, и теперь любое его движение привело бы меч в движение, и никакой опыт его не спасет. Успокаивало только одно: его не убили сразу, а значит, возможно, и не убьют.

− Мне не нужны умные, − прошептал Эймар, доставая левой свободной рукой кинжал, висевший на поясе за его спиной. – Мне нужны простаки, вроде тебя и Эрта, только покорные простаки. Мне, кажется, я уже говорил тебе, что ты должен вести себя тихо? Нет? Значит, говорю это теперь.

Он подставил резное лезвие к обнаженному бицепсу на руке брата и быстро вогнал его в тело. Эеншард перестал дышать, подавляя стон. Жилы на его шее и плечах вздулись, но он не шевельнулся, глядя на улыбающегося наследника. Это было хуже кнута. Боль была до тошноты невыносимой, а Эймар, повернув лезвие в ране, резко вырвал его, заставляя зубья буквально разрывать мышцу и кожу.

Меч отступил, оставляя на коже, прямо под кадыком неглубокий порез.

Эеншард пошатнулся, спешно закрывая глубокую рваную рану.

− На колени! – приказал наследник, смеясь.

Третий принц только теперь вздохнул, с ужасом понимая, что едва может стоять на ногах. Он не склонил колен, а просто рухнул, упираясь раненой рукой в пол. Его мутило. Голова странным образом кружилась, а Эймар невозмутимо подставил ему свою руку.

− Целуй руку своего господина, шакал, и клянись быть послушной собачкой, тогда я дам тебе противоядие, − сказал он.

Эеншард смотрел на эту руку. Она уже двоилась в его глазах. Ему хотелось сказать, что он последний глупец, что он не мог так глупо попасться − опять.

− Я жду, − напомнил ему насмешливый голос.

Эеншард невольно вспомнил Шардара, который так же в 15 лет стоял на коленях и целовал руку наследника. Тот был уже взрослым, и считалось, что мог воспитывать младших. Шардар казался покорным и послушным, но как только наследник ушел, он драматично схватился за голову и заявил:

− Все, отныне я покорен и воспитан. О, великий Бог Войны, как я буду с этим жить?!

Тогда они оба расхохотались. Эеншард, перепуганный тогда, тоже смеялся, нервно вздрагивая. Теперь же он внезапно понял, что все это не значит ничего, просто тешит самолюбие наследника, и потому коротко коснулся губами смуглой руки.

− А теперь клянись служить мне!

− Клянусь, мой Господин.

Эеншард даже удивился тому, как странно и отчужденно прозвучал его голос. Так же отстраненно он видел, как Эймар отступил куда-то, а потом бросил ему на колени маленький флакон.

− Пей и помни, что в следующий раз я отрежу тебе руку, ясно?

− Ясно.

− А теперь убрался отсюда!

Эеншард попытался встать, но не смог, поспешно вспоминая про флакон, он вскрыл его и быстро опустошил,  и только затем с трудом поднялся на ноги.

Наследник открыл ему потайной ход в темный лабиринт коридоров, однозначно давая понять, что в таком виде ему стоит исчезнуть не под взглядами слуг. С его стороны это было подобно заботе.

Вот только в темноте, сделав пару шагов, Эеншард прислонился виском к холодной стене и тихо сполз на пол.

Артаса убил Эраст. Эраста Шадиф. Шадифа тоже непременно кто-то убьет. Думая об этом, он закрыл глаза, тихо теряя связь с реальностью.

18

Три дня до церемонии были тяжелыми, особенно для Улии, которой пришлось заботиться о двух принцах одновременно.