Боль в раненной руке, только сильнее разозлила Эеншарда, заставляя действовать. Он ударил по руке Шадифа, освобождаясь, и шагнул к краю.

Волк тем временем бросился на мальчика, но Крант, не ожидавший такого резкого прыжка, успел отскочить в сторону, и зверь с разбегу ударился о закрытые решетчатые ворота и тут же, встрепенувшись, оскалился.

Мальчишка, выбежав в центр арены, развернулся, перехватил нож и замер, явно готовый теперь к атаке.

Зверь вновь рванулся к нему. Эеншард выхватил копье из рук стражника и замахнулся, слыша, как Эймар снисходительно произнес:

− Пусть.

Это злило еще больше, до темноты в глазах. Правая рука с копьем дрогнула. Плечо не захотело по-настоящему работать. Поздно вспомнив, что боль в руке не просто гнев от действий Шадифа, а настоящая рана, Эеншард сжал плечо левой рукой и все же бросил копье, ругая свои привычки. Силы все же не хватило, копье вонзилось в землю, но волка все же спугнуло.

− Нет! – возмутился Крант, коротко взглянув на брата.

Отпрыгнувший в сторону, волк замер. Его глаза еще больше налились кровью. По обнаженным клыкам сочилась слюна. Теперь Крант понял, почему Эеншард вмешался, и от ужаса отступил на шаг.

В этот момент все должны были уже понять, что волк на арене болен, а значит, опасен не только для мальчишки, но и для всех остальных, но никто не произнес ни слова.

Волк вновь бросился на мальчишку, но теперь Крант не пытался драться, он сразу метнулся в сторону, прокатившись по песку. Он знал достаточно, чтобы помнить, что даже царапина от клыков такого волка убьет его водобоязнью через пару недель.

Волк развернулся и вновь бросился на мальчишку. Крант, откровенно дрожавший от ужаса, отчаянно попытался метнуть нож, но в спешке ошибся − нож угодил зверю в голову рукоятью. Это отвлекло его на миг, но, мотнув головой, он вновь бросился на мальчика, нервно клацая зубами и брызгая слюной.

Крант сделал шаг, но от ужаса и жара оступился и рухнул. Не в силах закричать, он рухнул в песок, с ужасом наблюдая за зверем. Тот в два прыжка достиг мальчика, попытавшегося отползти на мягком песке. Его передние лапы ударили ребенка в грудь, окончательно лишая шансов.

Крант смотрел в эту пасть и не дышал, понимая, что это действительно конец. В этот миг Эеншард, что успел спрыгнуть на арену, поймал зверя левой рукой. Времени на раздумья не было. Уцепившись за ухо и шерсть на самом затылке зверя, третий принц не позволил больному животному укусить брата и, прежде чем противник опомнился, ударил ногой в волчий хребет у самой головы.

Хруст костей смешался с булькающим подобием скулящего воя.

Эеншард тут же отбросил звериную тушу в сторону.

Крант дрожащими руками закрыл лицо и зарыдал от обиды и отчаянья.

Было тихо, так противно тихо, что жалобное всхлипывание мальчика показалась Эеншарду скорбным воем захваченного города.

Третий принц хотел бы сказать брату что-то утешительное, но слов у него не было, потому он просто опустился на колени и подхватил худенького мальчика одной рукой и шагнул с ним к воротам.

Мальчик в красном балахоне тихо открыл их, впуская третьего принца с будущим жрецом на руках. Насколько это было честно - не имело значения. Крант, будучи сыном короля, не смог пройти испытание.

− Это подло, − со стоном выдавил мальчик. – Он не дал мне даже шанса.

В очередной раз, нервно всхлипнув, он уткнулся носом в плечо Эеншарда.

− Идемте, − сказал один из жрецов, уводя их в комнаты подземелья.

Эеншард молчал. Он понимал, что должен был настоять, спрятать мальчика сегодня, добиться власти и через год выбить для него шанс, а теперь шанса не будет, а все потому, что ни он, ни Крант не подумали, что даже здесь все не будет честности.

Их привели в комнату, явно предназначенную для нового послушника.

− Я не хочу, − шептал Крант, когда Эеншард усадил его на кровать. – Я не хочу быть жрецом. Не хочу ходить в красном. Не хочу.

− Пусть выпьет это, ему станет легче, − сказал жрец, подавая Эеншарду бокал.

Содержимое пахло душистыми травами юга, чем-то подобным Шанрех поил тяжело раненых. Опустившись на колени у постели, Эеншард буквально силой вложил в дрожавшие руки мальчишки этот бокал.

− Выпей, а потом мы поговорим.

− А что говорить? Ничего уже не изменишь.

Крант снова всхлипнул, но все же сделал глоток.

− Это просто… как вообще можно было…?

Он снова зарыдал, но тут же зажмурился, стиснув зубы, и залпом выпил содержимое бокала. Ему не хотелось рыдать в голос, особенно в подземелье храма.

− Главное, что ты жив.

Эеншард попытался улыбнуться, но глаза Кранта, мгновение назад мокрые, показались ему стеклянными.

Поймав мальчика за руку, он всматривался в темные тускнеющие глаза, не веря тому, что видел.

Рука Кранта ослабла. Бокал упал на пол и укатился под кровать. Мальчик сделал вдох и вдруг совсем застыл. Губы его приоткрылись. В уголках виднелась кровь.

Эеншард схватил его за плечи, но туманные глаза закрылись, а тело окончательно обмякло.

− Каково это, напоить любимого брата ядом? – спросил насмешливый голос.

Эеншард нервно обернулся. Стоило ему отпустить плечи мальчика, и он безжизненно рухнул на кровать, опрокидывая голову, как сломанная кукла.

Жреца не было, зато в дверях стоял Шадиф и криво улыбался.

− Ты!

Не желая ни о чем думать, Эеншард, вскочил на ноги, схватил Шадифа за жилет и попытался швырнуть на пол, но брат уцепился ему в бок и, падая, утащил его за собой, внимательно глядя в бешеные черные глаза Эеншарда.

Третий принц не думал о том, что происходит. Пользуясь возможностью, он уселся на Шадифа и с размаху ударил его кулаком по лицу. Шадиф ударил его в правый бок, вызывая тупую противную боль в почти зажившей ране, оставленной львами. Этот удар сбил Эеншарду дыхание, но Шадифу было мало, он схватил его за правую руку и внезапно укусил туда, где успели закрыться раны от львиных клыков.

Эеншард замер. Шадиф тоже. Его глаза не были безумными, он внимательно смотрел на Эеншарда, не шевелился, только сжимал зубами руку до боли и в то же время без звериных попыток прокусить загорелую кожу.

Эеншард сглотнул. Он никогда не смотрел так долго в глаза старшего брата и никогда не видел их такими серьезными.

Отпустив руку, Шадиф тихо спросил:

− Знаешь, чего хочет от тебя Эймар?

− Чего? – прошептал Эеншард машинально.

Он смотрел в глаза брата, но видел перед собой какого-то другого, не знакомого ему человека.

− Он хочет, чтобы ты убил отца, − тихо, но уверенно говорил Шадиф.

Он не смеялся, не улыбался как безумец и явно не пытался насмехаться. Он был серьезен, и это почти пугало.

− Он никогда не даст подобного приказа, − продолжал шептать Шадиф. – Он будет доводить тебя до отчаянья, а когда ты бросишься как зверь на короля, ты станешь не нужен, и тебя казнят за измену. Убей Эймара, а я убью отца. Когда меня арестуют, ты поможешь мне сбежать. Я заберу своего единственного сына, и ты больше никогда нас не увидишь.

Эеншард молчал, глядя на брата. То, что он слышал, никак не вязалось с тем, что он знал.

Шадиф усмехнулся, но не было в этой усмешке безумия, только горечь.

− Не смотри на меня так. Каждый выживает по-своему, кто-то убегает на войну, а кто-то притворяется полоумным. Меня тошнит от дворца, и я с радостью перережу нашему отцу глотку, просто умирать просто так не хочется. Что ты молчишь?!

Эеншард не ответил. Он просто не мог ответить.

− Чего ты ждешь? Сегодня Крант, а кто завтра? – спросил Шадиф. – Ты? Я? Эмартан? Дерша? Может быть, Улия? Или моя Асвен? Кто? Понял? Если понял, то давай, ломай мне нос, а отвечу тебе тем же, и с громким смехом начну звать стражу. Отца это позабавит.

Эеншард, застывший с занесенной для удара левой рукой, стиснул зубы, но ударить не смог. Вместо этого, он просто встал, отступая от Шадифа.

− Эй! Ты в своем уме? – спросил Шадиф, садясь на пол. – Это все еще я, тварь, измывавшаяся над тобой, сволочь, убившая Эраста. Ну! Где твой гнев?!